Сайт Успенского Кафедрального собора находится по адресу:

http://astrsobor.ru/

ЕПИСКОП ЛЕОНТИЙ (ФОН-ВИМПФЕН).

Владыка Леонтий, в миру Владимир Федорович фон-Вимпфен, родился в Москве, в 1873 году.

Родители его были представителями древних знатных родов: отец, Федор Владимирович, происходил от немецких баронов фон-Вимпфен, и, проживая в России, продолжал оставаться подданным Германской империи, а мать - Любовь Петровна, принадлежала к московским дворянам из фамилии Воейковых.

По вере своего отца - будущий владыка был крещен в лютеранской церкви, с именем Леопольд, и уже в сознательном возрасте, особенно под влиянием своей матери, искренне и глубоко верующей женщины, перешел в православие, и при миропомазании воспринял имя Владимир. Позже и его отец, под влиянием своего сына, перешел из лютеранства в Православную веру.

В 1896 году Владимир фон Вимпфен закончил Пензенскую мужскую гимназию и перед ним, как представителем высшего света, открывались блестящие перспективы будущей карьеры при дворе: или военной, или дипломатической. Но Владимир предпочел всему этому блеску служение Церкви в скромном монашеском достоинстве.

Он поступает в Казанскую духовную академию, где и принимает в 1897 году монашеский постриг. В 1898 году он уже был рукоположен в сан иеродиакона, и тут же, - в сан иеромонаха. В 1898 году иеромонах Леонтий принимает Российское подданство, навсегда связав свою судьбу с Россией, которая стала и духовной его родиной.

В 1900 году он оканчивает Казанскую духовную академию со степенью кандидата богословия, и назначается на должность смотрителя Уфимского духовного училища. Отсюда иеромонах Леонтий в 1903 году был отправлен в Китай, в составе Пекинской духовной миссии, где он подвизался под руководством известного миссионера архимандрита Иннокентия (Фигуровского). Через год он снова возвратился в Россию, и был назначен смотрителем Вольского духовного училища. В 1904 году был перемещен и назначен инспектором Курской духовной семинарии. В 1906 году иеромонах Леонтий был возведен в сан архимандрита и назначен настоятелем посольской церкви в Афинах (Греция).

 28 сентября 1914 года состоялась его хиротония во епископа Чебоксарского, викария Казанской епархии. В последующем епископ Леонтий был поочередно назначаем на кафедры: Ереванскую викарную Грузинской епархии (с 12февраля 1915 года); Кустанайскую викарную Оренбургской епархии (с 24 марта 1916 года и Петровскую викарную Саратовской епархии (с 16 декабря 1916 года).

По своей жизни епископ Леонтий был человеком совершенно нестяжательным, и никому не отказывающим в помощи. Помогал он и материально и духовно - своим пастырским словом, стараясь утешить всякого приходящего к нему. Имея необычайное сострадание, он не боялся вступаться за обиженных, идя порой даже на конфликты с власть предержащими.

Но искренняя ревность к справедливости превращалась порой у владыки в ревность не по разуму, что особенно проявилось в Саратове. Здесь епископ Леонтий, недовольный некоторыми действиями своего правящего архиерея - архиепископа Палладия (Добронравова), попытался добиться его смещения с кафедры. Но вследствие этой борьбы сам епископ Леонтий был уволен, указом Св. Синода от 5 мая 1917 года, за штат, с назначением ему местопребывания в Астраханском Покрово-Болдинском монастыре.

5 сентября 1917 года епископ был назначен Енотаевскую викарную кафедру Астраханской епархии. Здесь, на новом месте, он с самого начала своего служения, оказался в самой гуще местных церковных событий. Когда епископ Митрофан (Краснопольский) отбыл в августе 1917 года в Москву на Всеросийский Поместный собор, епископ Леонтий стал фактически правящим архиереем. Все три сессии Поместного Собора, длившегося до сентября 1918 года, он выполнял эти обязанности. За это время астраханцы смогли хорошо узнать и полюбить своего архипастыря. Уже осенью 1917 года владыка, объезжая епархию, побывал во многих сельских приходах. Заезжал он и в Воскресенско-Мироносицкий женский монастырь, находившийся близ города Черный Яр.

Воскресенско-Мироносицкий монастырь (начало 20-го столетия, общий вид).

О пребывании его здесь рассказывала недавно почившая Евдокия Александровна Мурашкина, бывшая в обители послушницей. По её словам, вокруг владыки всегда были люди - он будто притягивал их к себе своей любовию. Всех выслушивал со вниманием и терпением, даже самые пустяки. Был он очень прост, несмотря на свое знатное происхождение, о котором никогда не вспоминал. Приехав в обитель, он сразу же закатав полы своей рясы, начал копать в монастырском огороде, поразив этим всех окружающих. Однажды, узнав, что у Евдокии скоро день Ангела, он дал ей деньги, на которые она каждый день ставила свечку в храме, и денег хватило ровно настолько, что последняя свечка была поставлена как раз в день памяти праведной Евдокии. Послушница увидела в этом промысел Божий и прозорливость владыки. Сама она искренне почитала владыку святым. Необыкновенные душевные качества епископа Леонтия действительно притягивали к себе людей.

Архиепископ Митрофан (Краснопольский) и епископ Леонтий (фон Вимпфен) в кругу сельского духовенства Астраханской епархии.

В тоже время между ним и епископом Митрофаном (Краснопольским) начинало проявляться сильное непонимание.

Касалось это, в основном, отношения обоих архиереев к установившейся в то время в России Советской власти. Владыка Митрофан относился к этой власти с недоверием, видя в первых её попытках давления на Церковь предвозвещение о грядущих гонениях. Он считал, что ни каких уступок Советской власти со стороны Церкви делать нельзя.

Владыка же Леонтий относился к существующей власти вполне лояльно - считал, что сотрудничать с ней можно. Он воспринимал некоторые лозунги большевиков конкретно, искренне заблуждаясь в возможности их осуществления. Вероятно, он просто попытался увидеть в этой власти что-то хорошее, и надеялся, что Церковь в создавшихся условиях, освобожденная о каких - либо обязательств перед государством, получит больше возможности для проповеди среди разуверившейся массы людей, кинувшихся под влиянием времени, кто в атеисты, кто в баптисты, а кто и в хлысты.

Владыка Леонтий считал, что самым главным в проповеди должен был стать личный пример пастыря, чему он и сам следовал в жизни, призывая к этому и священников и мирян. Но благой пример владыки не мог увлечь на путь сугубого подвига широкую массу людей, а лишь единицы. Епископ Леонтий не понимал этого, и жил своими иллюзиями, которые, в конечном итоге, привели его к конфликту с епископом Митрофаном.

Правда, долгое время личное непонимание между архиереями не выплескивалось наружу. Владыка Леонтий принимал епископа Митрофана в январе 1918 года в Ивановском монастыре в своих покоях, когда тот был изгнан военными властями из архиерейского дома в Кремле. Вместе оба архиерея совершали объезд епархии и участвовали в съезде духовенства в г. Черном Яре. Вместе они возглавляли крестный ход, состоявшийся 18 февраля 1918 года в г. Астрахани, выражавший собою протест верующих против декрета Советской власти об отделении Церкви от государства.

Первое серьезное несогласие между епископом Леонтием и архиепископом Митрофаном произошло из-за вопроса об организации в г. Астрахани и Астраханской епархии «Союза Церковно-Приходских православных общин Астраханской епархии».

Вид Иоанно-Предтеченского монастыря, настоятелем которого был епископ Леонтий (начало 20-го столетия).

В связи с этим необходимо поподробнее остановиться на истории образования этого «Союза». У А.И. Кузнецова об этой организации говорится, что это было Астраханское отделение «Союза Церквей», созданного в дни революции в Москве. Кузнецов пишет: «Этот союз, как известно, ставил себе целью ограничение архиерейской власти, особенно в области дисциплинарной, по отношению к подчиненному духовенству». 

На самом деле эти сведения оказались недостоверными, как и сопоставление деятельности «Союза» с позже организовавшимся обновленчеством. В июне 1917 года в Москве действительно прошел Всероссийский съезд духовенства и мирян, прославившийся своими призывами к радикальным переменам в Церкви, к демократизации в управлении, к нововведениям в богослужении. Тогда же на этом съезде было объявлено и о создании «Всероссийского Союза духовенства и мирян», но астраханский «Союз религиозных общин» не имел к этой организации никакого отношения.

Впервые о создании в Астрахани «Союза религиозных общин» заговорили на открывшемся 12 марта 1918 года общем собрании делегатов всех приходских советов г. Астрахани. Очень важным здесь был обсуждавшийся вопрос о дальнейшей судьбе астраханских духовно - учебных заведений. Вопрос этот возник в связи с опубликованием известного декрета Советской власти об отделении Церкви от государства. Церковь, благодаря этому декрету, лишалась фактически всех прежних источников финансирования духовно - учебных заведений, что ставило под вопрос само их дальнейшее существование. Во время дискуссии представитель Князь-Владимирского прихода Краснов предложил создать в Астраханской епархии « Духовный Союз православных христиан», устав которого был уже им разработан и принесен на собрание. По словам Краснова, «Союз этот должен был объединивши всех верующих в одно общество, представить из себя такую могучую организацию, для которой ничего не будет стоить изыскать все необходимые на нужды Церкви денежные средства». «Этим, - заключал Краснов, - мы поможем нашим духовно - учебным заведениям, отчего отпадёт необходимость их закрытия или их упрощения, по типу пастырской школы».

Современный вид Иоанно- Предтеченского монастыря.

Предположение Краснова вызвало большую дискуссию на собрании. Противники «Союза» заявили, что «такой союз уже существует в лице Церкви, как общество верующих, что этот «Союз» занявшийся материальными финансовыми делами может легко повести к забвению главного и существенного в христианстве, и причинить вред вере и христианской жизни, что хотят создать параллельно с существованием Церковного Союза, во главе которого по канонам должен стоять епископ, какую-то самочинную организацию из мирян, весьма сомнительную в смысле её каноничности».

Сторонники же «Союза» заявляли, что «Союз ни в каком противоречии с идеей Церкви не находится, как не находились и не находятся в таком противоречии братства, что образование его необходимо, так как только организовавшись в Союз Церковь приобретет все те права юридического лица, которые отняты у нее декретом, и будет иметь возможность говорить о своих средствах на разные церковные учреждения».

В заключение дискуссии епископ Митрофан (Краснопольский) высказал свое мнение, что «с вопросом о «Союзе» не следует торопиться, что его нужно основательно обсудить в комиссии, если окажется, что от него грозит хоть какая-нибудь опасность чистоте веры и христианской жизни, лучше от него отказаться».

Комиссия, из представителей всех приходов во главе с доктором М.П. Романовым действительно была организована, и, детально проработав все вопросы касающиеся предполагаемого «Союза», не нашла канонических препятствий для его создания.

В то же время по вопросу создания «Союза» в епархии проявились две ярко выраженные крайние позиции противников его и его сторонников. Против создания «Союза» высказывался архиепископ Митрофан, и причиною тому было не только опасение владыки в его антиканоничности и в возможном устремлении стать организацией, ущемляющей власть правящего архиерея, но ещё и то, что владыка вообще был настроен против всякого сотрудничества с советскими организациями, видя в Советской власти только враждебную по отношению к Церкви силу.

«Лучше, - говорил он, - лишится храмов и совершать богослужение под открытым небом, чем жертвовать христианскою свободою и христианскою истиною, добиваясь регистрации Союза в комиссариатах».

Епископ же Леонтий становится деятельным сторонником создания «Союза». Он, настроенный не столь антагонистически против Советской власти, видел в «Союзе» единственную возможность для Церкви юридически оформить свои отношения с государством и сохранить духовно - учебные заведения.

Вопрос о создании «Союза» снова поднимался на Епархиальном собрании в июне 1918 года. Каждый из архиереев отстаивал свою точку зрения. Архиепископ Митрофан (Краснопольский) считал, что «Союз» предполагает дать приходским общинам слишком большие полномочия, что не соответствовало постановлениям Всероссийского Поместного Собора о епархиальном управлении и об уставе приходов, что само по себе могло внести раскол и разделение в жизнь епархии.

Епископ же Леонтий считал, что само время диктует необходимость создания «Союза», и что вопрос о расширении прав приходов и его решение вытекает из опубликованного советским правительством декрета об отделении Церкви от государства, и что иного выхода у Церкви в создавшейся ситуации просто нет.

Каждый из архиереев был по своему прав и будущее это показало.

Церковно-приходская школа при Иоанно-Предтеченском монастыре, располагавшаяся в настоятельком корпусе обители (начало 20-го века).

Чересчур ретивые сторонники расширения прав приходов, прикрываясь именем владыки Леонтия, развернули целую компанию против архиепископа Митрофана «как ярого реакционера в отношении реформ в жизни православной церкви, и, в особенности, - его отношение к самостоятельности приходской жизни» обвиняя его, что он и «ему подобные» «на Соборе свели к нулю все права мирян в приходской жизни и являются непримиримыми врагами обновления прихода».

Устремляли эти «реформаторы» свои взоры и на епархиальное управление. Так, представитель Троицкой общины Сорокин 5 ноября 1918 года на заседании Комиссии по отделению Церкви от государства, заявил, что «Епархиальный Совет не может продолжать свое существование, так как судьба его зависит от общин. Только община может избрать способ управления его, а также только им (общинам) принадлежит право объединить в лице единой общинной высшей власти».

В тоже время «Союз религиозных общин», созданный и зарегистрированный в марте 1919 года, стал впоследствии единственным церковным органом управления Астраханской епархии. Этот «Союз», по мысли епископа Леонтия, становится фактически зародышем новых отношений Церкви с государством, пытаясь создать заново, на новой юридической основе, уничтоженные властью церковные институты. В уставе «Союза» были широко освящены его планы на будущее: восстановление церковного образования для детей и взрослых; организация пастырских курсов, церковно - певческой школы; духовных библиотек и читален; богадельни и многое другое. Часть из намеченного удалось даже претворить в жизнь, так что «Союз религиозный общин», это, по сути своей, детище епископа Леонтия, сослужило большую службу для Астраханской епархии. Через него шли все финансовые потоки на общецерковные мероприятия, на содержание правящего архиерея и на содержание Епархиального Совета (хотя это и было запрещено местными властями).

Во время начавшейся в Астрахани в 1922-1923 годах обновленческой смуты «Союз религиозных общин» становится организацией, консолидирующей вокруг себя все оставшиеся верными Православию силы всех священнослужителей и мирян. И это в ситуации, когда временно управляющий Астраханской епархией епископ Анатолий (Соколов) поддержал обновленчество, и под началом ВЦУ предавал отлучению всех своих противников. 

К сожалению, эти славные страницы в истории «Союза религиозных общин», этого по сути своей православного братства, ещё мало кому известны.

Настоятельский корпус Иоанно-Предтеченского монастыря (современный вид).

Но все же не вопрос об организации в Астраханской епархии «Союза религиозных общин» стал главной причиною конфликта между архиепископом Митрофаном и епископом Леонтием.

Главной причиною стало поддержание епископом Леонтием декрета Советского правительства об отделении Церкви от государства, а также и то, что часть астраханской паствы хотела видеть его своим правящим архиереем вместо владыки Митрофана.

Переплетение этих двух идей и вызвало взрыв. Архиепископ Митрофан стоял, как известно, по отношению к декрету об отделении Церкви от государства, на позиции Святейшего Патриарха Тихона, которая хорошо была выражена в постановлении Всеросийского Поместного Собора от 25 января 1918 года: «Всякое участие как в издании сего вреждебного Церкви узаконения, так и в попытках провести его в жизнь несовместимо с принадлежностью к Православной церкви и навлекает на виновных лиц православного исповедания тягчайшие кары церковные вплоть до отлучения от Церкви».

И вот 4 сентября 1918 года, в то время когда архиепископ Митрофан находился в Москве, на третьей сессии Поместного Собора, епископ Леонтий составил послание «К Православному населению», где, в частности, говорилось: «Как местный епископ, считаю своим долгом обратиться к православному населению г. Астрахани и Астраханского края с нижеследующими строками. В один из ближайших дней в церквах должен быть прочтен декрет народных комиссаров об отделении Церкви от государства. Декрет этот является осуществлением и удовлетворением давно назревших и самых больных вопросов во взаимоотношениях государства и Церкви, требующих полного раскрепощения религиозной совести народа и освобождения Церкви и её священнослужителей от ложного положения».

Епископ Леонтий не просто принимал декрет, но и приветствовал его, что было вовсе не следствием его страха перед властями или исканием своей выгоды, а следствием все того же заблуждения, по которому он видел в Советской власти благо, и принимал её постановления с искренней простотой за чистую монету. В то же время позиция владыки Леонтия, при всей своей новизне, в будущем была принята всей Русской православной Церковью, в лице Святейшего Патриарха Тихона и местоблюстителя патриаршего престола митрополита Сергия (Старогородского). Но сейчас епископ Леонтий был не понят.

Современный внутренний вид соборного храма Иоанно-Предтеченского монастыря (бывший Сретенский храм).

Архиепископ Митрофан узнав о таких действиях своего викария, посчитал их за превышение данных ему полномочий, и направил это дело на архиерейский суд. Святейший Патриарх Тихон и архиерейский собор, рассмотрев дело, посчитали необходимым вызвать епископа Леонтия в Москву, но епископ Леонтий не получил здесь в Астрахани разрешение на выезд, о чем телеграфировал в Москву. Заслушав эту телеграмму, патриарх и архиерейский собор определили, что так как епископ Леонтий не предоставил достаточных данных для признания обоснованной его неявки в Москву, и поэтому, как не исполнивший волю патриарха, должен быть отлучен с запрещением священнослужения, и немедленно устранен от викариатства. Решение это было вынесено 26(13) сентября 1918 года, накануне праздника Воздвижения Честного Креста Господня.

Правда, приговор об отлучении был отсрочен по личной просьбе архиепископа Митрофана, на две недели, в которые епископ Леонтий должен был прибыть в Москву.

Решение архиерейского собора вызвало в Астрахани целую бурю возмущения. Астраханцы, за столь короткое время успевшие полюбить епископа Леонтия, встали на его защиту. Целые делегации от прихожан направлялись к архиепископу Митрофану, прося его о прекращении дела и об умиротворении. Но владыка Митрофан отвечал, что решение этого вопроса зависит теперь только от патриарха.

Меж тем местные власти вновь отказали епископу Леонтию в разрешении на поездку в Москву, и над ним нависла неминуемая угроза запрещения в священнослужении и отлучения. Это обстоятельство возбудило в Астрахани настоящую церковную смуту, где многочисленные чада епископа Леонтия, подогреваемые неуемными «борцами за свободу церковную», стали выступать против своего правящего архиерея - архиепископа Митрофана. Пробилась наружу и давно лелеемая мысль о желании видеть епископа Леонтия своим правящим архиереем. В местной прессе, под видом защиты епископа Леонтия «от мракобесов в церковных рясах», была развернута целая компания травли против архиепископа Митрофана, которого объявляли и «черносотенцем», и «монархистом», и «другом Распутина».

Сам же епископ Леонтий, видя такое смятение, опубликовал в местной прессе свое обращение к православному населению, где говорилось: «По случаю полученного мною указа Патриарха и Собора о немедленном устранении меня, мне были за эти дни выражены массовые соболезнования, тем более, что указ заключает в себе угрозу отлучения и запрещения в священнослужении. Безмерно благодарю дорогих прихожан и богомольцев за выраженные чувства. Убедительно прошу сохранять мир, так как я беспрекословно подчиняюсь распоряжениям устранившей меня высшей церковной власти, и не хочу кругом себя какого-либо шума в такое время».

Несмотря на просьбу владыки, его неумеренные сторонники 20 октября 1918 года организовали в Иоанно-Предтеченском монастыре общее собрание «для обсуждения вопроса об отрешении епископа Леонтия от должности».

О собрании было широко оповещено в местной прессе, почему и народу на него собралось довольно много - от 3.5 до 4 тысяч человек. Собрание это, председателем которого был избран Кудрявцев, направило Святейшему Патриарху Тихону телеграмму, такого содержания: «Узнав, что преосвященный Леонтий за невыезд в Москву к разбору дела по жалобе на него архиепископа Митрофана отрешен от должности, как не исполнивший требования высшей духовной власти, православные жители города Астрахани, не желая отпустить от себя глубокочтимого архипастыря Леонтия чем либо запятнанным, при уверенности в его невиновности требуют чтобы по жалобе архиепископа Митрофана было произведено дознание в Астрахани, причем, в комиссию по дознанию должны быть назначены миряне по выбору на месте, в равном количества с назначенными от Собора. Мы ручаемся, что по окончании дознания выхлопочем преосвященному Леонтию разрешение на выезд в Москву, который вторично ему не разрешен».

Кроме посланной телеграммы на собрании было постановлено командировать в Москву делегатов для личного ходатайства перед Патриархом о разборе дела на месте, и об оставлении епископа Леонтия в Астрахани. Делегатами к Патриарху были избраны: Кудрявцев, Катков, Рашков и Русаков.

Памятный крест в честь всех убиенных священнослужителей и православных мирян Астраханской епархии на территории Иоанно-Предтеченского монастыря (справа Крест над захоронением останков братии обители).

К сожалению, на собрании страсти выплескивались через край, и, желая оправдать епископа Леонтия, его неумеренные почитатели вылили слишком много грязи на архиепископа Митрофана. Все это позволило некоторым представителям от властей порадоваться и заявить, что «революция действительно пришла в Церковь» По словам советской прессы, то что происходило на собрании в Ивановском монастыре и «является той новой революционно - большевистской борьбой, протекающей в настоящий момент среди православно - верующих города Астрахани пока под формой борьбы двух епископов - Митрофана и Леонтия».

Пожалуй, более дикого сопоставления нельзя было и придумать. Архиепископ Митрофан и епископ Леонтий, несмотря на свое непонимание друг друга, совершенно не собирались выходить за канонические рамки и отдавать решение своих проблем на суд прихожан. Епископ Леонтий, как мог, пытался остановить своих чересчур зарвавшихся почитателей, и к величайшему разочарованию властей, жаждавших продолжения «шоу», митингом, как они назвали собрание верующих астраханцев 20 октября, все и закончилось. Новых «митингов» больше не собирали.

Делегация, отправившаяся в Москву, на прием к Патриарху, смогла смягчить указ от 26(13) сентября и епископ Леонтий не был лишен сана, и не был запрещен в священнослужении, хотя и был смещен с должности викария, с оставлением его в должности управляющего Иоанно-Предтеченским монастырем.

Так начался новый период в жизни епископа Леонтия. Хотя это внешнее изменение мало повлияло на его внутренний духовный уклад жизни. Астраханцы, несмотря на лишение его статуса викарного епископа, продолжали тянуться к своему «утешителю». Для них епископ Леонтий был светлой личностью, и всякий, кто бывал у владыки, тот всегда получал от него то или иное нравственное или душевное удовлетворение, уходя от него и ободренным, и успокоенным, с глубокой верой в силу его благодати и молитвы. Очень хорошо этот период жизни владыки предстает перед глазами благодаря воспоминаниям Нины Дмитриевны Кузнецовой (в девичестве Ляпустиной).

 Таисия Михайловна Ляпустина.

Семья Нины Дмитриевны жила в то время на Криуше, рядом с храмом Ильи Пророка, но мать её - Таисия Михайловна Ляпустина, кроме своего приходского храма, часто посещала ещё и Ивановский монастырь.

 Здесь, в монастыре, с давних времен, находился большой Крест - Распятие, почитающийся астраханцами за великую святыню. Таисия Михайловна старалась почаще приходить к этому Кресту.

 Внутренний вид Сретенского храма Иоанно-Предтеченского монастыря, с Крестом Господним (ныне храм в честь Иоанна Предтечи).

 Здесь же, в обители, она и познакомилась с епископом Леонтием. Вместе с ней ходила в монастырь и её дочка Нина, которой в то время было 10 лет. По её словам владыка Леонтий был святой человек. Он был очень прост в общении, и являл собой пример полной нестяжательности. По окончании вечернего богослужения в монастыре владыка уходил в бедняцкие кварталы, где соборовал и причащал неимущих, больных и совсем уже пожилых людей. Очень часто так ходил до самого утра. Бывало, что за день у него во рту не бывало и крошки хлеба. А время тогда было голодное, продуктов почти совсем не достать.

В монастыре у владыки, кроме него, жили ещё четыре монаха, да ещё рядом с архиерейской кельей, по соседству, жили двое старичков - муж с женой, которые готовили на братию. Все, что владыке ни приносили - он раздавал. Таисия Михайловна стала помогать владыке - каждый день пекла ему блины, из чудом раздобытой белой муки, а её дочь Нина приносила их к нему. Часто оставляла она их, не дождавшись владыки, передавая через келейника Михаила. Однажды Таисия Михайловна сказала Нине:

· Спроси у владыки, не пересолила ли я прошлый раз блины?

Приходит Нина к владыке и спрашивает, а владыка так ласково переводит взгляд на келейника, который в смущении опустил голову. Нина сразу же все поняла:

· Сожрал, Сожрал! - закричала она на келейника.

А владыка лишь с грустью сказал:

      - Бедный он, голодный.

Всех ему было жалко. Даже Михаила он подобрал - тот был калечка, с одной сухой ручкой. С этого дня Нина стала приходить , и не оставлять блины, как раньше, а дожидаться возвращения владыки. Так, сядет на порожке, прижмет к себе миску с блинами, чтобы келейник на них не позарился, и сидит. Часто ожидая долго, - засыпала, слышит только, как кто-то тихонько целует её в головку. Открывает глаза, - а это владыка Леонтий. Стоит, улыбается. Позже выяснилось, что и эти четыре блина, что Нина приносила ему каждый день, владыка раздавал: два отдавал живущим по соседству старичкам, что готовили на братию, один отдавал келейнику и лишь один оставлял себе, хотя чаще всего и его, жертвуя кому-нибудь из нуждающихся.

Владыка знал о предстоящей ему мученической кончине. При монастыре жила собака - кавказская овчарка по кличке «Казбек». Однажды монах - сторож, живший в келье на колокольне, подошёл к владыке и говорит:

· Владыка, Казбека нужно пристрелить.

Владыка же удивился:

       - Зачем?

· Да он под вашими окнами яму роет.

Действительно под окнами архиерейской кельи собака вырыла глубокую яму. Тогда владыка перекрестился и сказал:

· Это он мне могилу готовит. Приблизилось время моей кончины.

Окна кельи епископа Леонтия (современный вид).

Вскоре владыку арестовали. После ареста епископа Леонтия собака пропала, и больше её никто не видел.

Обстоятельства же ареста владыки были таковы. После отступления с Северного Кавказа XI-й Красной армии, Астрахань, с начала 1919 года, была переполнена больными и ранеными красноармейцами. Людей косил сыпняк, все военные госпитали были переполнены, и ещё не хватало мест. Раненых и инвалидов с первой мировой войны просто выписывали на улицу, чтобы на их место разместить больных красноармейцев.

Епископ Леонтий созвал совещание «Союза религиозный общин», где присутствовали представители всех городских и пригородных приходов. На этом совещании решено было обратиться к православному населению с призывом «оказать помощь раненным и больным воинам» старой и советской армии. Воззвание оканчивалось ссылкою на Евангелие: «Помните слова Христа: «Я был наг и вы не одели Меня, был болен, и вы не посетили Меня». Напечатано это было в советской прессе и вызвало большое озлобление у местных военных властей. Председатель Губчека Атарбеков решил, что ссылка на Евангелие сделана для подрыва авторитета Советской власти. Он доложил свои соображения председателю Ревкома Кирову и тот вполне согласился с соображениями председателя Губчека, приказав: «действуй».

25 (7.6)мая 1919 года в канун праздника Святой Троицы, епископ Леонтий был арестован. Арест происходил ночью, и владыку забрали прямо из его келии в Ивановском монастыре.

Одновременно в доме настоятеля Троицкой городской церкви отца Григория Степанова был арестован и архиепископ Митрофан (Краснопольский).

Оба архиерея были арестованы без всякой вины, хотя официально им и было предъявлено амбициозное обвинение в организации широкомасштабного белогвардейского заговора с целью отравить весь высший командный состав Красной армии цианистым калием.

Впрочем, это даже и не попытались как следует обосновать. Главное, по мысли Атарбекова, было уничтожить как можно больше «вредных» элементов из буржуазии и офицерства, в том числе и того, кто верой и правдой служил Советской республике в качестве военспецов. Атарбеков входил в ту часть партийной элиты, которая не доверяла кадровым офицерам, перешедшим на сторону Красной армии, и стремилась любыми путями от них избавиться.

Атарбеков не церемонился, считая, что для нужного дела все средства хороши, и придумал дело о белогвардейском заговоре, во главе которого были поставлены архиепископ Митрофан и епископ Леонтий.

 6 июля 1919 года в большом зале Труда Горисполкома состоялось объединенное собрание членов партии, членов Совета, представителей профессиональных союзов и фабрично-заводских комитетов. После запальчивой речи Кирова, слово взял председатель Губчека Атарбеков.

«Белогвардейцы, - говорил он, - организовав свое знаменитое восстание 10-11 марта, выдвинули лозунг: «Бей комиссаров!». В период подавления восстания, мы захватили у одного из участников незначительную на первый взгляд бумажку…. Копаясь в этом деле, мы узнали, что у нас в Астрахани есть подпольная, хорошо организованная и налаженная белогвардейская организация… Особый отдел в ночь с 1 на 2 июля арестовал одновременно в разных местах всех её членов. Всех, попавших в наши руки 61 человек…. Пятнадцать процентов в организации - офицеры. Остальные - крупная буржуазия и духовенство. В том числе «их преосвященства» епископы Митрофан и Леонтий».

Протокол допроса епископа Леонтия (из дела Астраханского УФСБ).

Только вот что поражало в словах Атарбекова, - архиереи были арестованы 8 июня, задолго до ареста всех остальных «участников заговора». Если бы заговор действительно был, то заговорщики, обеспокоенные арестом своих «руководителей», давно бы разбежались, а все произошло как раз наоборот. Следователи Губчека, по заданию Атарбекова, усиленно трудились, желая выбить из арестованных признание их вины. Особенно это было желательно в отношении архиепископа Митрофана и епископа Леонтия, как обозначенных «руководителей заговора». В отношении архиепископа Митрофана чекисты сразу же получили резкий отпор, чем только и можно объяснить отсутствие протоколов допросов и вообще каких либо сведений о нем в деле. Тогда они начали массированную обработку епископа Леонтия, допрашивая большое число обвиняемых, привлеченных по делу.

 Обвиняемый Зиновий Алтабаев, используемый до этого Губчека как агентурный агент, обрисовывал епископа Леонтия, - как человека крайне враждебного Советской власти, вокруг которого постоянно толпились бывшие офицеры и рыбопромышленники. Последние, по словам Алтабаева, укрывали в Ивановском монастыре, с разрешения владыки, какие-то ценности. Деятельными помощниками епископа Леонтия Алтабаевым были объявлены: живший при монастыре доктор И.А. Еллинский, и его сыновья (бывшие члены партии кадетов).

Обвиняемый И.А. Еллинский, спрошенный об епископе Леонтии, показал: «Сын мой Петр был похоронен в дни январских выступлений в Ивановском монастыре. Чтобы быть ближе к могиле сына, я поселился в монастыре около 40 дней, и по сей день часто посещаю монастырь. К епископу Леонтию приходил астраханский купец Свирилин, которого я не мог узнать, так как тот явился в оборванном и сильно загрязненном виде. Что делал епископ Леонтий, - не знаю, но замечал, что часто собирались к нему люди, совещались о чем-то и уходили».

В деле сохранились и два протокола допроса епископа Леонтия. Первый написан очень сдержанно. В нем владыка категорически отвергает какое либо свое участие в выступлениях против Советской власти, также опровергая слухи об участии в заговоре знакомых ему лиц. Второй же допрос резко отличается от первого. Его вместо простого следователя вел сам Атарбеков. Здесь епископ Леонтий вдруг признается в существовании какой-то контрреволюционной организации, во главе которой стоял архиепископ Митрофан.

Создается впечатление, что протокол допроса был сфабрикован (так резко он отличается от первого). К делу были пришиты и два варианта какой-то записки, где сверху, совсем другим почерком, было приписано «Записка Леонтия». В этих записках поливается грязью архиепископ Митрофан, объявленный «крупной реакционной личностью». Вызывает большое сомнение подлинность этих «записок», вероятнее всего сфабрикованных для поддержания вероятности дела. Во всяком случае, Атарбеков и его присные делали все возможное, чтобы замарать имя епископа Леонтия. В действительности же предстает совсем другая картина.

 По воспоминаниям Нины Дмитриевны Кузнецовой, вместе с епископом Леонтием был арестован и его келейник Михаил. Этот келейник месяц томился вместе с владыкою в застенках Губчека и стал свидетелем его расстрела.

Вид внутреннего дворика Астраханского Губчека.

Накануне этого дня владыка говорит своему келейнику:

· Завтра меня расстреляют, а тебя отпустят. Дождись мать (так он называл Таисию Михайловну Ляпустину), ведь она меня будет искать по всем тюрьмам. 

Когда владыку повели на расстрел, то вместе с ним вывели и Михаила.

Поставленный чекистами у стены, где обычно расстреливали, владыка вдруг воскликнул:

· Смотри, Михаил, Господь!

Тот поднял голову и обомлел - действительно, сверху с небес, спускался к владыке Господь. В это время раздался ружейный залп.

Вид расстрельной стены, у которой был казнен епископ Леонтий.

  На другой день после расстрела Таисия Михайловна Ляпустина пришла, и стала передавать передачку владыке Леонтию, ей заявили:

· Его здесь нет!

· Как нет? А где же он?

· Не знаем.

Расстроилась Таисия Михайловна, стоит и думает:

       - Пойду искать по всем тюрьмам, начну с Петропавловской.

Тут слышит из подворотни голос:

· Мать, мать.

Показалась голова келейника, который ей показал, мол, иди сюда.

· Где владыка? - спрашивает она.

· Владыки нет, его расстреляли.

Таисии Михайловне сделалось дурно, ноги подкосились, и она чуть не упала. Добрые люди, рядом живущие, затащили её в подъезд. Рассказал ей тут Миша все. А когда стал рассказывать, как с небес спустился Господь, Таисия Михайловна спросила его:

· А ты Господа видел?

· Да, видел! - отвечал келейник.

Рассказал он все, и побежал в Ивановский монастырь. В монастыре со дня ареста владыки день и ночь дежурили верующие люди, переживавшие о судьбе епископа Леонтия. Страх сковал их души, и они не могли ничего предпринять, но любовь и почитание к владыке заставляли их оставаться в обители. К ним, находившимся в безвестности, и поспешил келейник, чтобы поведать скорбное известие

    Сразу же после расстрела епископа Леонтия над городом разразилась гроза. Пошел такой силы ливень, что все астраханские улицы превратились в болота. Один благочестивый старичок, живший на Криуше рядом с домом Таисии Михайловны, говорил:

· Какого-то праведника расстреляли. Господь кровь смывает.

Епископ Леонтий (фон Вимпфен).

 В этот страшный трагический миг казни, произошло ещё одно очень важное событие.

Вместе с епископом Леонтием вывели на расстрел и архиепископа Митрофана. Его вывели чуть раньше, но архиереи, по особому промыслу Божию, встретились и перед лицом надвигающейся на них смерти, забыв все прежние свои обиды, попросили друг у друга прощение, поклонились друг другу до земли и обнялись.

Совершилось поистине чудо - ведь два совершенно не понимавших друг друга человека, чьи жизненные позиции не терпели какого либо соприкосновения, вдруг соединились воедино. Не было, казалось, ничего, что могло бы их объединить, к тому же и враг-диавол постарался на славу в их разъединении. Но нет, нашлось то самое главное, без чего не могли жить эти два таких разных человека, и что по сути всегда объединяло их - это их искренняя и преданная любовь ко Господу.

Господь действительно совершил чудо - он, как коросту, снял бремя их личностных отношений. и оставил в них самое главное, что и привело их к Нему, на одну для них двоих Голгофу - их великую любовь ко Творцу и веру, давшую им силы выстоять и не сойти со креста. Господь объединил их воедино, и так сильно, что и архиепископ Митрофан и епископ Леонтий точно слились в одно целое - они легли в одну могилу и их молитвы соединись в одну общую молитву, привлекая на их благодатную могилу всех прежде разделенных их чад, ставших снова единым стадом. Вместе они и исцеляли.

Так Нина Дмитриевна Кузнецова получила исцеление на могиле расстрелянных архиереев.

окрестности Покрово-Болдинского монастыря, где располагалась могила расстрелянных архиепископа Митрофана и епископа Леонтия.

 Случилось это таким образом. В то время в Астрахани бушевала эпидемия одной страшной болезни, от которой очень многие умирали. Заболела этой болезнью и Нина. Врачи предрекли ей смерть после восьмого приступа, а приступ этот выпал как раз на сороковой день после гибели владыки Леонтия.

В этот день в Ивановском монастыре собирались верующие, чтобы идти на могилу расстрелянных архиереев. Собралась идти в монастырь и мать Нины - Таисия Михайловна. Посмотрев на умирающую дочь, бьющуюся в приступе, она предала её на волю Божию, попросив лишь соседку присмотреть за ней. Когда мать ушла, Нина скатилась с кровати и поползла, влекомая непонятной силой вперед. Была она как в полузабытье и только ползла, в одной ночной рубашонке, ползла от дома до Ивановского моста, через Большие Исады, до Красного моста, и дальше до монастыря. Ползла она среди белого дня, и её видело множество людей, но никто не остановил. Этому она сама до сих пор удивляется. Силы оставили её у ворот Ивановской обители. Тут Нину увидели верующие и стали звать Таисию Михайловну:

· Смотри, тут твоя Нинурка!

· Какая Нинурка, - удивилась она, - я её дома оставила, уже в беспамятстве.

А когда увидела, только ахнула:

· Господи, что же я с нею буду делать?!

Верующие же ей говорят:

· Ты ее не трогай, ее владыка Леонтий к себе зовет - на могилку.

Взяли тут Нину на руки и понесли к могилке расстрелянных архиереев. Всю дорогу от Ивановского до Покрово-Болдинского монастыря несли мужчины по очереди, а саму её так и било в приступе. Принесли её, положили на могилку, и стали служить панихиду. Нина же, как началась панихида, забылась, заснула и проспала всю службу. Когда же панихида закончилась, она, неожиданно для всех, встала и побежала. Это было чудо. Девочка, лежавшая при смерти, и от бессилия не способная стоять на ногах, вдруг вскочила и стала бегать. Все стоявшие на панихиде единодушно сочли, что Нина исцелилась по молитвам владыки Леонтия.

Конечно же, вместе с епископом Леонтием исцелил Нину Дмитриевну и владыка Митрофан, так как всякий, обратившийся в своих молитвах к одному из этих архиереев, чудесным образом получал помощь от них обоих.

На могилку расстрелянных архиереев, погребенных близ Покрово-Болдинского монастыря, постоянно шел поток верующих.

На предполагаемом месте первоначального захоронения расстрелянных архиепископа Митрофана и епископа Леонтия (современный вид).

 Приходили сюда и священники, служа на Радуницу и в другие поминальные дни панихиды. Часто бывала здесь и Таисия Михайловна Ляпустина, вместе со своими детьми. Память о владыке Леонтии не угасала в их сердцах. Особенно духовной ревностью отличался её сын - Вениамин. Он каждый день, после работы, прибегал на могилку, ухаживал за ней, и читал здесь акафисты.

В упраздненном большевиками Покрово-Болдинском монастыре была размещена колония для малолетних преступников. Эти малолетние хулиганы, то ли науськиваемые старшими, то ли одержимые бесовскою злобою, разрушили памятник на могиле владык Митрофана и Леонтия. Вениамин бережно собрал разбросанные кирпичи и сложил их в одну кучку, на месте памятника. Но хулиганы раскидали и эту кучку кирпичей, будто пытаясь уничтожить и саму память о почитаемой могиле. Тогда Вениамин стал собирать осколки от кирпичиков и врывать их в землю, по периметру могилы, нечасто, острием вверх, чтобы только обозначить святое место. По его памяткам верующие и ходили до войны на могилку. Во время войны Вениамина забрали на фронт, где он и погиб. Уходя в армию, он умолял  маму не бросать могилку, и Таисия Михайловна ходила, пока у неё были силы. Но и её вскоре разбила тяжелая болезнь, так что она и из дома не могла выйти. Нина Дмитриевна же ещё до войны вышла замуж за военного и уехала вместе с мужем на Дальний Восток. Вернулась она в Астрахань уже в конце 40-х годов. Найдя мать больной, она попыталась сама отыскать следы заветной могилы, но, к сожалению, место так сильно изменилось, что определить расположение могилы было почти невозможно. Несмотря на то, что следы могилы были утеряны, Нина Дмитриевна очень долго надеялась отыскать её следы.

Всю жизнь она хранила в своем сердце светлый образ владыки Леонтия, берегла его фотографию, которую передали ей позже верующие, молилась ему, обращаясь во всяком случае к нему за помощью. Боль о том, что все то, что она знала о владыке Леонтии уйдет с нею в могилу, не давало покоя Нине Дмитриевне. Однажды она, томясь этим чувством, взяла в руки фотографию владыки и стала просить его:

· Владыченька, пришли ко мне человека, хоть кого-нибудь, чтобы я могла ему рассказать о тебе.

Панихида на месте предполагаемого первоначального захоронения расстрелянных архиепископа Митрофана и епископа Леонтия(современный вид).

 В этот день, автору этих строк, сподобилось отслужить панихиду на могиле расстрелянных архиепископа Митрофана и епископа Леонтия. Чувствовалось, что покоящиеся здесь архиереи, молятся за нас, стараются помочь нам в деле их канонизации. Эта помощь проявилась сразу же после панихиды.

На следующий день к Нине Дмитриевне домой приходит раба Божия Екатерина Уварова, работающая псаломщицей в храме Петра и Павла, на поселке Свободном. Она стала рассказывать Нине Дмитриевне обо мне, что я собираю материалы о владыке Леонтии, и хочу с ней встретиться. Тогда Нина Дмитриевна и рассказала о том, как она накануне молилась и просила владыку Леонтия прислать к ней кого-нибудь, чтобы рассказать о нем. На следующий день Господь сподобил и меня приехать к Нине Дмитриевне и записать её рассказ о епископе Леонтии. Действительно, сам владыка Леонтий привел меня к Нине Дмитриевне, и это было чудо! В этом убедились все присутствующие при этой встрече. Как хотелось бы, чтобы твердая вера Нины Дмитриевны Кузнецовой в святость владыки Леонтия передалась и нам грешным, и все те препятствия, которые встали на пути к его канонизации, развеялись.

Мы верим, что и архиепископ Митрофан молится у престола Божия об этом, пытаясь вразумить нас, что невозможно уже разъединить его с епископом Леонтием. Они одно целое. Будем надеяться, что Господь, неисповедимыми своими путями, вразумит нас.

Дай, Господи, этому случится!

Прославлен Русской Православной Зарубежной Церковью в 1981 году в лике Новомучеников и Исповедников Российских.

«Святителя Иосифа древле от разинцев убиеннаго прославивый, архипастырь Митрофан жестоко нощию умерщвляется. Тогда же и соепископ его Леонтий пострада. Тако единем светом Царствия Небеснаго сии трие священномученицы Астраханстии озаришася».

(Тропарь 4-ой песни канона Новомученикам и Исповедникам Российским)

Игумен Иосиф (Марьян),

настоятель храма иконы Казанской Божьей Матери

в с. Ильинка Володарского района Астраханской области